С оригиналом можно ознакомиться по следующей ссылке: devillkat.narod.ru/realvampire.html
Данный текст стоит воспринимать исключительно как стёбный плод бессонницы, которая внезапно настигла Дарсию в один из самых творческих моментов её бытия (:
Жирным шрифтом, за исключением второго абзаца, обозначены оригинальные цитаты
В ночь с понедельника на вторник мною был изучен труд некого Айсхота, модернизированный трактат о вампиризме, озаглавленный столь интригующе, сколь и многообещающе, а именно: «Реальные вампиры». Доступным современному
Обнаруживая крепкую научную базу (и продолжая блистать ею на протяжении всего эссе), автор, прежде всего, обозначает вампиров как подвид человека, претерпевший мутации на генном уровне под воздействием радиационного фона, ухудшения озонового слоя, и, среди всего прочего, - о, великий Будда – Хиросимы. Надо отдать ему должное – в процессе чтения у меня сложилось впечатление, что не только все вампиры на нашей многострадальной планете (выдержавшей колоссальное количество Айсхотов разного толку), но и сам автор во время этой трагедии находился в эпицентре событий; а с последними строками, не выдержав целостности открывшейся картины, и в моей голове, сверкая иллюминацией и спецэффектами, случилась маленькая Хиросима, под впечатлением от которой (а также в ожидании обещанных мутаций) я пишу этот отзыв.
Автор остроумно замечает, что состояние, в котором вампиры находятся перманентно, можно назвать «homo sapiens sanguinis» - не затрудняясь переводом или хотя бы элементарным объяснением этого своего наблюдения - и тут же кокетливо добавляет, что на латинском это не является чем-то действительно многозначащим. Окутывая читателя флёром очаровательного непонимания, кто же из них двоих – автор или он сам – является отлучённым от латыни пнём, Айсхот решительно переходит наконец к систематизированному докладу. Последую же и я по следам пастыря, и, быть может, в конце пути увижу я древо
Боязнь солнца - ночная природа
Основная мысль этого раздела состоит в том, что всякий вампир может, подобно людям, вести как дневную, так и ночную жизнь, однако в силу своих искажённых мутациями наклонностей предпочитает всё же последнюю. Автор заботливо говорит нам о не просто гипертрофированной, но архи-мега-гипертрофированной чувствительности своих бескровных подопечных, не раз обращая внимание читателя на то, что их чувствительность настолько велика, что они чувствуют все гораздо сильнее, чем кто-либо еще. Айсхот отмечает также, что жертвы мутаций изо всех сил стараются подстроиться под остальное человечество, чудом избежавшее Хиросимы, и работают предпочтительно в ночные смены; в то время как безжалостные люди устраивают днём невообразимый шум, мешающий прикорнувшим после трудового бдения вампирам. Мы можем видеть, что ко всем прочим прелестям генных трансформаций они страдают бессонницей; это поневоле заставляет задуматься перед тем, как выбросить особо токсичный мусор с балкона; ведь мусорщики, которые собирают его по ночам, может статься, печальные родственники романтизированного Дракулы или чувственного Эдварда из «Сумерек». Впрочем, Дракула никак не мог быть вампиром, ибо в его времена знать не ведали, что есть радиационный фон; ну а Эдвард, вместо того, чтобы трудиться на благо общества, предпочитал праздно учиться в школе, фактически просиживая в каждом классе по несколько десятков лет - пожалуй, он ни разу не достоин гордого звания «homo sapiens sanguinis». Остаётся только посочувствовать существам, жизнь которых полна стольких проблем, и уповать на то, что если уж вампирам суждено страдать хроническим недосыпом, пусть им дадут хотя бы льготы по инвалидности.
Обостренные чувства
Вампиры имеют очень обостренные чувства абсолютно везде. Так интригующе, и отчасти фривольно, начинается второй раздел трактата. Автор по секрету сообщает читателю, что вампиры видят в темноте только до тех пор, пока есть хоть какой-нибудь, пусть самый незначительный, источник света (очевидно, об инфракрасном зрении им нечего и мечтать). Однако даже в самом чистом ручье есть подводные камни, и в данном случае недостатком ночного видения является полная неспособность читать в лунном свете. Вампирам, так сказать, приходится хватать крупицы знаний в буквальном смысле на лезвии бритвы, по одну сторону которой находится дневное солнце, которое печёт, а по другую – типичное для ночного времени суток явление: темнота. Ничего, однако, не сказано о возможности использования других источников света. Будем надеяться, что они не причиняют им сильного дискомфорта, и Эдвард не потому оставался в школе, что никак не успевал прочесть задание по литературе. «Вампиры могут многое слышать и если в это с трудом верится, то по крайней мере, вампиры слышат больше, чем кто-либо еще», - говорит нам Айсхот. Во что мне исключительно верится после прочтения этих строк, так это в неопровержимую пунктуационную гениальность переводчика, а также в дипломатические качества автора. Умение сказать всё и при этом, сохранив таинственную дымку секретной тайны, не сказать ничего – уверена, этому умению я ещё не раз спою
Эмпатия
Автор открывает раздел сенсационным заявлением о том, что эту способность можно блокировать. Однако он не заостряет своё внимание на этих словах, предложив читателю достраивать свой Ад Абсурда (ad absurdum) в одиночестве. Айсхот утверждает, что для вампира достаточно просто, чувствовать то, что происходит, и понимать эмоции других людей. Запятых, мне показалось, явно, недостаточно (и в этом со мной, вероятно, согласится, переводчик), но речь не об этом. Самое главное – вампиры наконец стряхнули с себя оковы аутизма, которые на них навешивал социум; вопреки бытующему мнению, они всё же способны – и достаточно просто, ха! – отдавать себе отчёт в том, что происходит вокруг. У тех же, кто всё ещё неспособен провернуть этот фокус (видимо, им мешает пресловутая чувствительность), несомненно, возникнут проблемы с поиском работы. Кроме того, как выяснилось, вампиром довольно легко управлять: если ему попался достаточно эмоциональный субъект, то вампир может иногда быть неуверен, и если он даже чувствует своими собственными чувствами, то он просто действует, словно является продолжением кого-то еще. Оказывается, чтобы убить вампира, вовсе ни к чему освящённая вода, серебряные пули и начесноченные кресты – достаточно окружить его самоубийцами, которых после успешного завершения миссии можно вернуть обратно в лечебницу. Автор так же туманно намекает на некую связь вампирской эмпатии с вампирской страстностью, и напоминает читателю, что вампир всё ещё чувствует намного более сильнее, как эмоционально так и физически (по крайней мере, когда они не сконфужены, что в свою очередь может случиться из-за многих причин, которые я уже привел). Надо признаться, из-за причин, которые приводит Айсхот, может сконфузиться кто угодно – так что уже говорить про вампиров, существ, ко многим комплексам которых с каждой главой трактата прибывают всё новые и новые?
Колебание настроения
Автор объясняет это опасное состояние побочным действием эмпатии. Вполне резонно, если, как можно понять, этот навык настолько развит, что в окружении эмо вампир размажет тушь и сядет плакать, а стоит в страдающую на корточках компанию вторгнуться сильным духом металлистам, - пойдёт давить плачущих эмо своими готишными камелотами. Отдавая обещанное должное дипломатическому дару автора, не могу не привести предложение, с головой выдающее в нём Маргарет Тэтчер: «Это может быть из-за эмпатии и обостренных чувств, может быть инстинктивно из-за жажды к крови, или даже из-за животной природы, но колебания настроения имеют тенденцию быть свойственными всем вампирам и могут быть внезапны и очень опасны» Минимум запятых, а сколько слов!...снимаю шляпу – пожалуй, она выросла уже достаточно большая за время изучения данного эссе.
Вырвавшийся вампиризм
Это состояние, вызванное в основном серьёзной жаждой крови, как утверждает Айсхот. Все прочие причины, помимо основной, автор, видимо, счёл недостойными упоминания, предпочтя опять же доставить читателю удовольствие и предлагая его воображению полную свободу. Это ещё одно из опасных состояний, когда весь разум вампира становятся на стороне инстинктивной природы. Если уж разум, который для обычных людей, к слову, существует лишь в единственном числе, становятся весь сразу на чью-то сторону – это, безусловно, способно заставить вампира потерять над собой контроль и сдержанность. Бойтесь ночных мусорщиков!...
Увеличенная сила
Этот раздел начинается с пространного размышления насчёт того, что вампир вообще сильнее человека. Далее автор заглядывает в учебники по анатомии, биологии, физике и, безуспешно посовещавшись с ними, сообщает нам своё предположение: дескать, это, возможно, происходит оттого, что клыкастый мутант использует большее количество мышечной энергии, нежели большинство людей, которые в среднем используют от нее только 10%. Странно однако, что, выдвинув эту блестящую гипотезу, подкреплённую весомой гугл-аргументацией, автор не сообщил нам так же, что повышенная чувствительность вампиров объясняется тем, что они используют мозг на все 100%, в то время как люди остановились на 5%. И вообще, в чём недостаток этой блестящей работы – так это в практически полном отсутствии статистики. Тем более что не все цензоры, подобно мне, сведущи в элементарной анатомии – в глазах большинства цифры нарисовали бы сему трактату иллюзорный шарм достоверности. Айсхот завершает раздел тем, что флегматично ставит читателя перед фактом: «Раньше большая сила была весьма выгодна, в сегодняшнем же обществе она фактически не требуется, во всяком случае, в таких объемах как прежде, но тем не менее она все равно есть». И всё-таки она вертится. Что и требовалось, пусть и не удалось, доказать.
Анти-социальность
В этой главе автор вступает в некоторое противоречие сам с собой. Не так давно, однако, очевидно, достаточно давно, чтобы об этом успел позабыть сам автор, Айсхот утверждает, что вампир старается подладиться под общество, найти себе работу, и даже упоминает, что ему могут понадобиться очки. Тут же он говорит нам, что они не то чтобы асоциальны (видимо, переводчик принадлежит к числу старых, древних вампиров, которые ещё не знают, что словосочетание «анти социальность» давно слилось в одно слово в мире обычных людей), но не стремятся приспосабливаться к социуму. Они чувствуют себя эксцентричными, отличными от других (вполне обоснованно, что ещё раз говорит о здравом рассудке жителей ночи), они чувствуют, что люди, возможно, просто высмеют их, если узнают об их природе. Опустим соображения насчёт того, что первым порывом обычного человека наверняка будет не саркастический смех, а желание насадить на кол, как и то, что рискнувший высмеять вампира, скорее всего, в ближайшем будущем столкнётся с его же проблемами. Но как же сторожи, мусорщики, стриптизёры, которые, даже сгорев на солнце, возвращаются на свои ночные смены и по-прежнему недосыпают днём? Они, оказывается, асоциальны? Думать об этом грустно и обидно, прежде всего, за самих вампиров. Словом, минув хитрую звуковую ловушку прошлых разделов, автор запутался в своих скупо, но точно отмерянных буквах, и - ниасилил.
Взгляд на мир
Айсхот, касаясь этого вопроса, становится краток и конкретен до пределов. Вампиры видят мир как очень маленькое место. Тут уж не поможет никакое расширенное восприятие – то, что маленькое, таким и останется (но пластические хирурги, разумеется, никогда такого не скажут). Кроме того, вампиры обладают большим пониманием всего и всегда. Это верно, они понимают всё за исключением всего того, что было перечислено в предыдущих разделах: в одних они понимают не всё, в других – не всегда, а в третьих они – вообще полностью подверженные эмоциональному влиянию существа, которые понимают то, что понимают все вокруг (и то, если им удалось до этого момента не сконфузиться). Эти особенности вампирского мировоззрения автор объясняет всё той же эмпатией, которая ещё и не такое выдерживала, а так же линией поведения. Или у меня, наконец, начинаются мутации, в ходе которых я стала видеть разные маленькие места, или же автор напутал что-то с причинно-следственными связями. А впрочем, это у нормальных людей линия поведения определяется мировоззрением. У вампиров, несомненно, всё гораздо сложнее. «И все-таки, - успокаивает читателя автор, - Это не нечто большее, чем просто обладание немного другой точкой зрения на все, вдобавок смешанной с эмпатией и животными инстинктами в том числе». И он прав, ведь все мы в какой-нибудь момент жизни видим мир как маленькое место. Особенно, если на этот мир смотреть через призму мании романтичного величия в готишных тонах. Однако автору следует помнить, что выставленные напоказ маленькие места не становятся от этого больше, а порой даже ещё теряют в размере.
Линия зла
Этим хлёстким словосочетанием автор определяет естество вампирской натуры, которая позволяет им относиться к смерти не как к трагедии, а как к природной части жизни; что не может не радовать, особенно если учесть, что в их случае трагедией скорее можно назвать жизнь, в то время как смерть кажется единственным, и часто труднодостижимым спасением. Айсхот напирает на то, что вампир суть животный и инстинктивный, и посему мораль его удивительно напоминает учения психологической школы Зигмунда Фрейда и его последователей. В то же время автор тепло добавляет, что кровососущие дети природы способны заботиться о ком-то, но исключительно о том, кто близок им, в противном случае о себе даёт знать инстинкт охотника; он напоминает нам закон джунглей, где каждый сам за себя, и фраза «Мы с тобой одной крови» предстаёт перед нами совсем в ином свете: если читателю не улыбается перспектива побратать своей кровью нескольких вампиров, он не должен рассчитывать на их жалость, если только они – не члены его семьи. И всё же, грустно сообщает автор, некоторые вампиры методом самовнушения (не иначе) развивают в себе «линию зла», извращая её суть и радуясь чужому горю, наслаждаясь страданиями других. Например, они получают большое удовлетворение от трепета, вызванного демонстрацией того, что их разум сильнее, чем у человека. Блистательно, как всегда.
Иммунная система
Далее автор представляет нашему вниманию очерк о подверженности вампиров всякого рода болячкам. Причиной тому радиация или Хиросима, однако вампиры имеют тенденцию обладать очень хорошей иммунной системой. Айсхот сообщает нам, что они вообще не болеют, после чего делает па в сторону и уточняет, что если и болеют, то делают это исключительно быстро, однако и тут не всё чисто: скилл скорого выздоровления работает только если конечно это не что-то, что требует большего, чем медицинский осмотр. Следовательно, вампир может справиться с лёгким запором, но уже неспособен справиться с запором, для которого требуется поставить клизму. Воистину, небывало тонки градации в этом мире эмпатии, животных инстинктов и оголённых чувств. Но и это ещё не всё – автор с придыханием затрагивает тему венерических заболеваний – читатель торжествует: не зря, не зря он улавливал едва заметные намёки про обострённую чувствительность везде и про страстность!...В истории еще не было известно (насколько я знаю), что реальный вампир когда-либо имел СПИД, даже притом, что он любил пить много крови, но возможно все дело в том, что довольно долго СПИД фактически не был известен, а сами вампиры известны очень давно. Но что я вижу?...а как же причины собственно возникновения вампиров, которые едва ли древнее вич-инфекции? Коснувшись щекотливой темы, автор вырыл яму сам себе (опустим фактическую невозможность распространения СПИДа через желудок, это всё не более чем анатомические изыски, и кто же сказал, в самом деле, что вампиры заражались им, непременно выпивая чью-то кровь?) Но, право слово, удивительно, что ни один подопечный в процессе написания этой работы так и не признался автору, что у него венерическое заболевание. Стало быть, ханжество процветает при свете обоих светил.
Устойчивость к смерти
Автор утверждает, что устойчивость к смерти – это вовсе не бессмертие, как мог подумать наивный читатель. Надо сказать, это действительно выглядит странно, как если бы «устойчивость к грузовику-рефрижератору» вовсе не исключала возможность быть им задавленным. В таком случае стоит ли говорить об этой мнимой устойчивости? Тем не менее Айсхот не боится напрямую сказать то, чего не стоило бы говорить, он сообщает нам, что вампир может и умереть, однако вампир может развить свою живучесть благодаря большому возрасту. Если читатель почувствует в этом насущную потребность, он может переставить местами причину и следствие в этом предложении – после чего он непременно изумлённо всплеснёт руками, обнаружив, что ничего не изменилось. Эту же операцию можно с успехом проделать со всем текстом трактата, что показывает нам невероятную, просто-таки нечеловеческой природы гибкость ума автора. Кстати подоспела и статистика: также из-за хорошей иммунной системы и лучшего заживления у вампира больше шансов пережить ранение, которое должно быть фатально. Соотношение примерно таково, что где нормальный человек может иметь 5 % шанса на выживание, вампира будет иметь 10 % или 15 %. Надо ли указывать на то, что обычный человек имеет шансы, которые, в свою очередь, имеют вампира? Дорого приходится расплачиваться за эту полную страданий бескровную жизнь…
Жажда крови
Иметь кровь это необходимость. Айсхот не ходит вокруг да около, он сразу показывает читателю грязную изнанку этой жизни. Кровь необходима вампирам из-за их физиологии, для того чтобы поддержать жизнь, и просто чувствовать себя хорошо. Надо заметить, что вампиры отнюдь не одиноки в этой своей потребности. Обычные люди без крови тоже будут какое-то время чувствовать себя дискомфортно. Но ведь обычным людям нет нужды вываривать кровь, чем, в свою очередь, занимаются генетические уродцы; для этого им необходим желудочный сок куда большей концентрации; следовательно, едва ли вы найдёте вампира без язвы желудка. «Иногда вампиры получают ожоги, - говорит автор. - Видимо эта боль и приводит к одержимости вампира жаждой крови от долгого голодания» - продолжает он, виртуозно коронуя вампирскую расу, ко всему прочему, ещё и склонностью к особо извращённому мазохизму.
Заключение
За это, без сомнений, выдающееся эссе автора прежде всего должны поблагодарить сами вампиры. Если же этого не произойдёт, вследствие чего в свет выйдут новые произведения этого же автора, я всё-таки подытожу:
В некоторые головы мысли приходят умирать. Но не каждому удаётся так очаровательно развесить на кладбище фонарики.